Автор — Елена Клёнова
Необозримое море деревьев. Это если смотреть сверху, взглядом ворона, или орла. Или совы. Хотя сейчас день, и совы еще не летают. Так думал мальчик, поднимаясь вслед за стариком на холм, поросший лесом. Под его ногами мягко пружинила земля, усыпанная хвоинками. Когда он поднимал взгляд, то видел широкую спину своего деда. Длинные седые волосы лежали поверх плаща, в них перепутались перья ястреба. Одно из них, самое большое, немного кренилось в сторону, от ветерка, которому иногда удавалось проскользнуть меж стволами темных елей.
Наконец они поднялись и оказались на открытой площадке. Это была гора, неожиданно выраставшая из леса, как голова великана. Слышался равномерный шум, отличный от шороха деревьев. Старик немного помедлил, затем направился туда, откуда раздавался этот звук. Мальчик молча следовал за ним.
Они остановились почти на краю обрыва, с которого катился водопад. Ветер приносил им в лицо мельчайшие капельки воды. Старик долго смотрел вдаль, в открывшееся взгляду бесконечное пространство, покрытое деревьями. Это был практически тот самый вид с птичьего полета, который представлялся мальчику. Деревья, деревья… И река под ними, та, в которую сейчас низвергает свой поток водопад.
— Здесь будет большое поселение – сказал старик.
— Такое же, как наша деревня? – спросил мальчик.
— Нет, значительно больше.
Они снова помолчали, глядя на колышущееся зеленое море под ними.
— Когда?
— Еще не скоро.
— Мы увидим его.
— Нет. Мы уже уйдем отсюда.
— Куда?
— Далеко и близко. В страну духов. Станем деревьями, как и те, что жили здесь до нас. Так было всегда и будет всегда. Всё, что рождается и умирает здесь, станет единым с этими деревьями. Он вечен, а мы уходим. И приходим, уже в других телах, с другими именами.
— Мы будем помнить что-то о том, кем мы были?
Старик промолчал. Высокий, худой, он сам напоминал великана на этой огромной скале. – Тот, кто помнит, будет скользить между жизнями. – наконец сказал он. Потом они снова шли сквозь лес и дед молчал. Лишь один раз он остановился, указав мальчику на деревья – несколько сикомор, которые росли странным образом – кругом, словно окружая что-то.
— Здесь будет большое зло. Оно начнется отсюда. Это очень старое место.
— Но ведь деревья совсем молодые, – сказал мальчик, глядя широко раскрытыми темными глазами на тонкие стволы.
— Деревья не то, чем они кажутся. – ответил старик. – Деревья. И совы.
Когда они вернулись в селение, уже было почти совсем темно. Вид знакомых вигвамов, голоса, и теплый свет костров успокоили мальчика. Дед свернул по дороге к вигваму старейшин, а мальчик немного пробежал вперед и вскоре уже сидел у своего костра. Пламя освещало худую руку старой женщины, время от времени подбрасывающую ветки в огонь. Другой рукой, наполовину укрытой теплой накидкой с узорами, она прижимала к себе небольшое полено, так, как будто держала ребенка.
— Твое полено что-нибудь слышало этой ночью? – спросил ребенок.
— Да. – кивнула старуха. – Оно слышит разные голоса. Но не всегда их понимает, так как они приходят из разных времен и жизней, а чтобы составить их воедино, нужны большие знания. Или умение скользить между жизнями… А как твои сны?
Мальчик опустил голову. – Они не уходят. Приходят ко мне каждую ночь. Я не могу прогнать их. Но и понять не могу.
— Что ты видишь? – спросила старуха, покачивая полено.
— Я вижу высокого молодого воина в странной одежде. На шее он носит длинную черную полосу, спускающуюся вниз. Волосы у него короткие, перьев он не носит. Он ходит по лесу и говорит что-то, держа в руке небольшой камень, или кусок дерева, я не могу понять, что это такое… Он произносит имя, но я не могу запомнить его…
Старуха кивнула, глядя в костер, и подбросила еще немного мелких веток, которые вспыхнули и подбросили в воздух горсть светящихся искр.
— А еще, — продолжал мальчик, — глядя, как искры растворяются в темноте. – Вижу странный вигвам. Стены в нем, как огонь.
Старуха вздрогнула и взглянула на него.
— Там, в этом вигваме, молодая девушка, — продолжал мальчик. – У нее белые волосы. Не седые, как у стариков, а светлые, как дерево без коры. Она наклоняется ко мне, и что-то шепчет. Она говорит, что мы с ней встретимся снова… В этот момент происходит что-то страшное, настолько страшное, что у меня перестает биться сердце даже во сне. Это недолго, но очень страшно. В этот момент я ничего не вижу, темно… Так обычно все и заканчивается.
Старуха помолчала, затем подала мальчику глиняную чашку с травяным отваром.
— Выпей, — сказала она, — это поможет тебе.
Поздно ночью, когда уже все спали, мальчик лежал на ложе из трав и шкур, и вслушивался в шум деревьев. Какая-то птица пролетела и задела крылом стенку вигвама. Вдалеке послышалось уханье филина. Мальчик выглянул из вигвама. Огни тлеющего костра освещали небольшое пространство перед ним, но он и так помнил, куда идти. Несколько минут он бежал, потом остановился и начал передвигаться очень тихо. Ему самому было странно, но страшно ему не было.
Вот и они, те самые сикоморы… Медленно, шаг за шагом он начал приближаться к ним и вдруг удивленно остановился. Прямо перед ним, буквально в двух шагах, качалось красное полотно. «Стены из огня» — прошептал он одними губами. Потом вытянул руку и попытался коснуться. Рука прошла сквозь воздух, а занавесь растворилась, оставляя в воздухе небольшое красноватое свечение. Он снова видел сикоморы. Те же, но словно бы и не те. Они стали немного выше. И между ними, прямо в центре образованного ими круга, была круглая лужица темной воды.
Мальчик встал на колени и осторожно заглянул туда. Он увидел собственное, немного испуганное лицо. Просто вода. Вода, и отражение в ней. Мальчику стало смешно от своих страхов. Он представил, как он сейчас, в нескольких прыжках оленя от деревни, от деда с бабушкой, стоит, склонившись над крохотной лужицей, посреди ночи. Зачем он сюда пришел? Здесь нет ничего странного и страшного. Просто вода.
Ему вдруг стало интересно, насколько глубока эта лужица. Из какого-то непонятного озорства, он решил сделать что-то дерзкое, чтобы его страх перед этим местом исчез. Хватит с него снов. Он порылся в складках плаща, но не нашел ничего, кроме мешочка с небольшой высохшей рыбешкой, которую припасал себе на ужин, во время перехода по лесу. Он достал одну из них и вдруг бросил в круглое озерцо.
— Если здесь есть вода, то должна быть и рыба! – со смехом произнес он.
Вода булькнула и поглотила рыбку. Она ушла на дно быстро, словно была каменной. Мальчик вдруг заметил, что вода темная. Такая темная, что кажется почти черной. От нее пошел пар, и странный, тревожащий запах…
Мальчик попятился, немного отполз, потом вскочил на ноги, и бросился бежать. Он бежал легко, прыгая между деревьев, как вспугнутый олень. Деревья мелькали вокруг него, но не хлестали ветвями, а словно пропускали его, зная, что он никуда не уйдет, что он вернется…
Старик сидел у костра и смотрел в огонь. Он говорил с ним, звал его идти с собой. Призывал духов защитить того, кто будет скользить между жизнями, как между деревьями…
… Пит Мартелл взялся за ручку кофейника, и вдруг удивленно открыл свои голубые глаза. Вот это да. – сказал он. – Вот это да!
Из круглого отверстия кофейника, почти доверху наполненного свежей, только что заваренной, ароматной темной жидкостью, торчал рыбий хвост.
… А где-то далеко в лесу, среди переплетенных нитей лет и времен, на теплых шкурах спал мальчик. Он сжал мех перепачканными в земле и хвоинках руками и сквозь сон прошептал, улыбаясь: «Дайяна…».
